После нас всё затянется русской вечной мерзлотой, но это не повод ничего не делать! ОДИН ДЕНЬ В КНИЖНОМ ИЛИ ПОЧЕМУ
«ХОДАСЕВИЧ»
Ежедневно я наблюдаю работников кухни и официантов из ресторана по соседству. Если они видят коробку с бесплатными книгами, то берут оттуда книгу и кладут себе под зад, когда садятся покурить. Иногда даже раскрыв её на середине. Если в коробке не осталось книг, то они кидают туда окурки.
Это мне напомнило собаку, которую я видел по дороге на смену на Есенинском бульваре. Собака бежала за летящим по земле пакетом, и как только пакет слегка опадал, собака тут же пыталась на него помочиться.
Работники кухни кидают на нашу общую лестницу окурки и сплёвывают. Только я один её подметаю.
Раньше я фотографировал безобразие, ежедневную свалку мусора из ресторана, пакеты, из которых что-то течёт, окурки, плевки и посылал приятным барышням, основательницам ресторана.
Потом делать это перестал и продолжал подметать лестницу, костеря соседей-нерях и самоутверждаясь за их счёт.
Представлял, что я в Европе мою дорогу у своего магазина с шампунем. И твердил мантру — делай на своём участке хорошо и будет везде хорошо.
Потом мне исполнилось тридцать пять и я понял — нет, не будет. Ничего не будет.
После тебя всё исчезнет через три минуты. Всё затянется вечной русской мерзлотой. Но это не повод ничего не делать.
Подметая лестницу после выходных, я становился спокойнее и увереннее и уже не бичевал соседей-грязнуль, и эта гордость — типа вы тут гадите, а я один подметаю с меня сошла, как краска с фресок в фильме Рим.
Это подметание лестницы перед моим книжным волнует воб- щем-то только меня, люди, которые харкают и сплёвывают семки себе под ноги, тушат окурки себе об язык и крушат заднеидущих дверью метро — они даже не понимают что они гады. Ну и пусть их. Расправившись с лестницей, включаю музыку Девендры и раскладываю книги по местам. За выходные происходит великое перенесение книг со стеллажа на стеллаж. Быть может, если я ничего не буду делать, то книги сделают круг, вернутся на место и лягут куда надо. Часто книги лежат по сумашедшей логике книжного продавца.
Всегда в команде есть продавец, который положит «Как закалялась сталь» в научный раздел, а «Овода» в зоологию. Это продавец пробьёт вместо ста рублей — десять тысяч, свяжет в узлы все провода и заснёт на смене.
Но увольнять его нельзя.
Тут же место самого слабого звена в команде займёт следующий и придётся уволить всех.
Но вот приходит первый покупатель. Он копается только в книгах по двадцать рублей. Каждый день покупает по пять штук. Говорит, что он учёный. И историк. Делал секретные исследования и знает, где по правде захоронили Николая, расскажет вам про судьбу двойников Сталина и тройников Берии, укажет точное местонахождение Атлантиды и заведёт томительный монолог о тайнах и заговорах на любую тему, дай ему только сесть вам на уши.
Потом заходит утренний гуляка и удивляется, как это он тут гуляет каждый день, а нас никогда не замечал.
Потом заходят сразу несколько перекупщиков, они делают вид, что не знакомы друг с другом. Эти барыги покупают у нас книги и перепродают в интернете на книжных сайтах. Один, весь в дырах, покупает у нас книги по 100 рублей и сдаёт в центральный книжный по 150 рублей.
Они любят поторговаться и просят скинуть им по 10-20 рублей. Меня, наверное, они считают лопухом, а я опасаюсь стать такими как они. От них очень фонит, если вы понимаете о чём я.
Среди неприятных утренних ходоков продавцы поддельных духов, пожарных сигнализаций, воры-прохиндеи, высматривающие, что плохо лежит. Их сразу видно по животному взгляду — всё, что они могут выдавить из себя, есть ли у нас книга Гитлера 😒
Потом приходит здоровяк и несёт на кассу раскраску за сто рублей. Получив чек, он грустит, поправляет маленькую чёрную сумочку подмышкой и уходит. Мужики с маленькими чёрными сумочками — это может быть только центр Э, или, в нашем случае — проверяющий из налоговой — все ли чеки мы выбиваем.
Но где же нормальные покупатели?
Они приходят чуть позже. А основной поток начинается в 16-17 часов. И в основном наши читатели-покупатели — это прекрасные дамы. Вся Россия держится на дамах.
Каждый день кто-то приходит к нам в первый раз и просит рассказать нашу историю. Многие приходят не за книгами, а за чем-то достопримечательным, в место, в которое нужно зайти, побывав в Москве.
Особенно трогательно, когда мой магазин — это первый книжный в жизни, куда зашёл человек:
- У вас только старые книги?
- Нет, есть и новые, и букинистика.
- Что такое «букинистика»?
- Это значит «старые книги» по-французски.
Потом приходит Владимир Семёнович и занимает полмагазина. Владимир Семёнович — пенсионер, книжный энтузиаст, отец и устроитель нашего фримаркета, чемпион Московской области по самбо и подмосковный краевед.
В молодости он работал на заводе вулканизатором и ему каким-то образом, в семидесятые годы, удалось открыть на заводе книжный магазин.
Владимир Семёнович энергичный пенсионер, у него расписан каждый день. Он постоянно ходит по книжным выставкам, по выставкам турфирм, медоборудования и чего только не. Он приносит мне с этих выставок японские сувенирные конфеты, ручки с логотипами, карты Грузии. Его гений в том, что он запоминает что кому интересно и начинает выискивать и дарить книги по этой теме, формировать личные библиотеки. Он приносит мне книги и вырезки из газет про народные игрушки, про другие книжные, книги из серии Эврика, путеводители по городам России. Каждую субботу в полдень вы можете встретить его в нашем дворе, раздающим бесплатные книги и книжные советы.
- А это вы тот самый Ходасевич? — спрашивает его читатель.
- Не, вон сам хозяин, — показывает на меня Владимир Семёнович. Я знал, что Владислав Ходасевич выдающийся поэт, и просто из-за обилия возвращённых в Перестройку имён, на него уже не хватило места в пантеоне великих, но не знал, что он всё ещё настолько
неизвестен.
В интервью для одной московской газеты, которая выходит по вечерам 😉 журналист спросил: «А как Ходасевич-то сам отнёсся к тому, что вы назвали в его честь магазин?»
Я опешил, но ответил: «Старик отнёсся благосклонно и поблагодарил».
Однажды кто-то нам послал книги и в почтовом извещении было написано «Ходасевичу».
Естественно на почте мне сказали: «Пусть вот сам и приходит».
На сотый вопрос «Почему именно Ходасевич?», я понял, что людям нужна история и легенда и начал отвечать так: после революции в Москве было два частных книжных — один «Лавка имажинистов» Есенина и Мариенгофа, а другой «Книжная лавка писателей» — там работали Осоргин, Бердяев и Ходасевич. Магазин был в этом подва- ле. Потом они все эмигрировали, в подвале начали раздавать муку, потом в него попала бомба и всё завалило. В начале десятых годов мы искали место, где были старые книжные, расчистили этот подвал. Поэтому и «Ходасевич». Ну не «Осоргин» же…
Какие-то милые дамы подпевают музыке, кто-то шазамит. Одна дама привела подругу и та пытается зачекиниться.
- А как книжный называется?
Первая сморщивает подбородок, смотрит на меня краем глаза и громко шипит подруге.
- Ходасевич!
- Хо..ду..как?…евский?
- Севич! — немного взвизгивает первая дама, смотрит на меня и продолжает, — ну ты давай это, на поезд не опоздай.
Уже близится вечер и покупатели всё прибывают. Внезапно могут привезти коробки с книгами от издательства, и тогда надо бросить
всё и проставлять по накладной цены. А могут принести коробки старых книг в дар, тогда тоже надо всё бросать и перебирать книги. Из того, что нам дарят, девяносто процентов идёт на фримаркет.
Владимир Семёнович выносит стопки перестроечных детективов или «макулатурных изданий» — их давали по талонам за сданную макулатуру — Жюль Верн, Джек Лондон, Сказки тысяча и одной ночи. Он выносит собрания сочинений Федина, Стаднюка, Чаковского, Леонова — советских баловней с постами, дачами, тиражами и дома-
ми отдыха, но читать их теперь невозможно.
Он сетует «вот в моё время мы за этим бегали по книжным, а теперь и бесплатно никто не берёт». Я провожаю взглядом тома Шандора Петефи, Вилиса Лациса и Мориса Дрюона.
Люди идут с работы и учёбы.
К кассе уже выстраивается очередь.
Прекрасные девушки и милые юноши покупают тщательно ото- бранные мной среди тысяч книг — Набокова, репринты Ходасевича и Гумилёва, Довлатова, редкие глаголовские издания Лимонова, книжные редкости, типа «Китайская доогнестрельная артиллерия»,
«Магические квадраты на средневековом Востоке» или «Введение в иранскую филологию» или что-то самое красивое и интересное, что в начале смены я разложил поверх остальных книг.
Чем больше людей, тем больше я завожусь, веселюсь и ловлю кураж.
Я чувствую себя стенд-ап комиком и стараюсь каждого покупателя рассмешить и внутренне обнять.
После девяти вечера поток читателей-покупателей иссякает, кураж проходит и нападает подростковое чувство, когда одновременно хочется и спать, и бодрствовать, и есть, и в туалет.
Я закрываю книжный на четыре оборота, отношу ключи на охрану и ухожу.
А книги спят и выпрямляют страницы.
И работают только их изображения на сайте xodacevich.org
